или про искусство XIII века
Если вы стоите во втором дворе базилики Коронованных мучеников, лицом ко входу в храм, то справа можете заметить и крохотную дверку. Она обычно заперта. Вам придется воспользоваться давно устаревшей системой – дернуть за веревочку. Позвонить в невидимый колокольчик, звук которого раздастся где-то далеко-далеко, в гулкой тишине. Теперь нужно подождать еще немного… Расстояния велики, а походка степенна. И, оставаясь невидимкой, приоткроет дверь тот, кто проводит время в молитве и бесконечных послушаниях по уходу за эти древним чудовищем, что захватило сад святилища Дианы на холме задолго до нашей эры и разрослось потом от роскошной античной резиденции, до могущественного форпоста Рима.
Теперь вы в Календарной комнате, названной так потому что хранит на своих стенах календарь – персонификацию месяцев и перечисление событий, которые каждый из них несет. К сожалению, фрески плохо сохранились. Это приемная монастыря, испокон веков единственное пространство, где монашенки встречаются с внешним миром. Раньше здесь было устроено и колесо для подкидышей, а за порогом слева специальное окошко – давным-давно придуманное так, чтобы ограничить контакт с внешним миром. Это через него можно поблагодарить привратницу, помочь этой нищенствующей обители.
Теперь два шага направо и - пред вами романское искусство. Безраздельное – в прямом смысле этого слова.
Где бы мы ни находились до этого момента в Риме, мы всегда должны постоянно высвобождать что видим, от более поздних проявлений искусства. 2000 лет не проходят бесследно. Но вот мы внутри капеллы папы Сильвестра, пол и росписи которой относятся к первой половине XIII века, о чем гласит и памятная надпись на стене, а это значит мы можем гораздо более полно познать хотя бы один из отрезков времени.
Эта территория судьбы в толще стен, ориентирована окнами на восток и залита солнцем по утрам. Свет в Риме всегда используется в его символическом значении – сюда он является на рассвете, утверждает само понятие "начало".
Круг центрального окна расположен над двумя симметричными окнами, узкими, вытянутыми будто фигуры. И подобная изобразительная композиция – когда Иисус восседает как Пантократор, а по сторонам его предстоят в молении за род человеческий Богоматерь и Иоанн Креститель, называется деисус – прошение. Деисус всегда изображается в алтаре на значимых местах, здесь же его исполняет солнце.
Единственное что утеряно в капелле - это алтарь. Его композиция - поздняя, ее как раз и нужно мысленно откинуть.
И пусть даже что-то оказалось утерянным, и капелла вынесенная за крепостную стену - ради света, потеряла алтарь, самое важное нам осталось. Древние знали, что роспись в нижнем регистре стен плохо сохраняется и присутствие даже нескольких человек затрудняет восприятие, поэтому пространство стен снизу и чуть выше человеческого роста расписывали различными имитациями или каменной инкрустации, или ткани (в некоторых дворцах и храмах все еще встречается). Главное, что почти что под кровлей, практически целиком, сохранился главный цикл капеллы св. Сильвестра, и на этом примере замысел разобрать несложно. И главное чудо - перед нами ранняя фреска.
Фреска – fresco, свежий. Всякая ошибка в работе над такими росписями приводит к тому, что часть негодного известкового слоя снимается – накладывается новый. Подготовка поверхности - проводится заново. Трудоемко. До техники boun fresco, что означает хорошая фреска или (если говорить о смысле) фреска в нашем современном понимании, еще далеко. Но, несмотря на всяческие ухищрения (проявленные уже веком следующим), первичные требования к художнику настенных росписей никогда не изменятся - верная рука, а еще умение очень быстро и выразительно работать ограниченной колористической гаммой.
Интересно сравнить подход Рима, с подходом богословов и мастеров из Мирожского монастыря во Пскове (XII в.) Эти памятники – ну почти что ровесники. Их разделяет меньше столетия. Для канонического искусства, как вы увидите, это не срок. Настоятелем нашего монастыря был грек, мастера – ромеи, как сами звали себя жители бывшей Империи. И ведь насколько образный язык одной из ветвей византийского искусства оказался более развит и богат, чем другой.
наш Мирож
И здесь и там, в сценах и позах присутствует церемониальность. И здесь и там фигуры изнежены, бестелесны, чуть касаются земли. И здесь и там художник, обнаруживает ракурс и часто пользуется им скорей как знаком, чем ориентируется на требования композиции. И здесь и там перед нами суть – византийское искусство. Однако Рим обращается ко зрителю почти по-варварски: грубовато и доходчиво. И если сосредоточиться, то смысл ясен даже нам – вандалам, с позиций средневекового человека.
Но для начала о «правилах чтения». Читают программу храма по оси.
Как мы уже говорили, чтение напольных знаков начинают от центра к периферии, но по другому принципу читают остальную образную информацию. Главные понятия храма обращены к главной точке – к замковому камню свода - если поднять глаза, это самая высокая точка алтаря или купола. Замковый камень не только чисто технически держит конструкцию, но есть завершение всей художественной композиции, ее заключительный аккорд, апофеоз. На него и указывали все символы, к нему были обращены ассоциации Священной истории. Знаки его располагаются по оси.
После того как точка определена, читают слева направо, по регистрам. Закончив одну строчку, начинают снова от центра, останавливаясь, переводя дыхание, и опять – слева направо, через точку и до конца.
Нередко, особенно в неизвестном науке храме, сокрушаешься, что библейские события не настолько тебе знакомы, чтобы с легкостью воспринимать мысль… Но даже если ничего не знать совсем, все равно понимаешь где всякая история начинается…
Попробуем на этом простом примере. Тут сохранился лишь верхний регистр и речь художника следует согласно хорошо знакомой христианству истории.
О том, что перед нами некий связный рассказ, мы догадываемся, разглядывая размеченные орнаментом поля с повторяющимися фигурками. В капелле папы Сильвестра мы наблюдаем как минимум двух главных персонажей. По привычке нашего чтения история начинается слева и движется направо. Так мы обнаруживаем, что сначала какие-то люди отправляются в путь (первая картинка поста), а потом взбираются на гору и падают в почтении перед тем, кто живет в высоком доме в окружении монахов (судя по их прическам). И нельзя сказать, что человек этот особо рад видеть процессию. Он обращает к ним приветственный жест, но мысль его блуждает далеко. Занятно: художнику крайне важно продемонстрировать именно что недоступность пейзажа – добрая половина «картины» занята изображением рельефа. Отшельниками или в далеких монастырях жили многие святые отцы, так что и сказать больше нечего.
Но вот действие переносится в стольный град – много башен, они разные и богато украшены... Рим? И даже церковь в том городе есть, точнее, черный грот – катакомбы? В нем горит светильник – служба идет? И встречаются там человек из монастыря, вокруг головы которого нимб (значит, это святой), и мужчина в короне (значит, василевс какой) и в очень красивой одежде. Правда, весь в крапинку – болеет, наверное. Он просительно подпрыгивает перед святым отцом и получает в дар икону – изображение других святых, чьи профили тоже в нимбах. Иконография – наука о системе изображений действующих лиц и сюжетов – ни на секунду не усомнилась бы в том, что перед нами апостолы Петр и Павел. Они действительно всегда узнаваемы. И, несмотря на кажущуюся наивность этого рассказа, очевидно: художник очень хорошо знаком с каноном и еще раз подчеркивает это.
Следующая страница на стенах капеллы открывает нам таинство – Крещение. Царь, поджав ноги, уместился в купели, а его роскошные одежды удерживают служки. Как видите, правдоподобность в этом искусстве, в мире где правит Дух, не учитывается, физическое теряет всякое значение, словно тело утрачивает важность, оно лишь оболочка пустая – как земные одежды царя. И о том, какие глобальные изменения происходят после таинства, рассказывают все последующие сюжеты.
Вот тот же святой, но уже в епископской короне, восседает на лугу, и к нему, можно сказать, врывается царь в своем великолепном наряде. Он весел, он дает святому отцу шапку гораздо лучше прежней, люди царские выводят белого коня – коня Победителя и протягивают свите какой-то зонтик. Похоже, что и святой отец доволен, более того – похоже, он теперь не просто святой отец, но за время наших наблюдений успел переместиться в сан епископа (белая шапочка), потому что теперь все вокруг него в белых шапочках, а вот он – в новой, главной. Так, значит, перед нами папа Сильвестр! Тот самый, кому император Константин I подарил дворец на Латерано!.. И вот процессия из высших священных чинов движется ко дворцу. Император – Константин Великий указывает путь.
Интересно, что фигура земного царя почти во всех фресках чуть заступает за линию рисунка. Словно художник подчеркивает его связь с земным, в то время как папа почти всегда пребывает чуть выше, над поверхностью. Огромный меч, что держат у ворот дворца, указывает на императорскую защиту, под которой наш герой теперь находится. Но при чем тут зонтик? И это чрезвычайно интересная деталь. Этакая раскидная-раскидистая тень, которую в древности носили над значимыми персонами, вскоре обратилась в знак высшей светской власти. Умбреллино нередко размещался и в геральдических композициях, как указание на светскую силу папского престола. То есть Константин Великий вручает папе Сильвестру не просто папскую тиару, устраивает торжество, дарит дворец, но отдает и светскую власть над городом.
Фриз – лента рассказа остановлена у алтаря (росписи которого не сохранились; перед нами фреска XVI века – страдания четырех мучеников), сохранилось главное – прославление Бога. И всякий раз после смысловой точки, как мы и говорили, начинается новый сюжет. Так, справа разворачивается уже другая история, в подтверждение той же мысли Божественного провидения – но ни одного знакомого нам доселе героя, а вместо императора – новое действующее лицо, судя по указанным атрибутам – царица. Вероятно, святая Елена. От росписей сохранилось лишь два фрагмента, не станем останавливать на них свое внимание. Ведь не менее важные события разворачиваются за нашей спиной!
Обычно на западной стороне храма (при условии что он верно ориентирован, а в древних городах это не всегда было возможно), важно что напротив алтаря, там куда смотрит священник, когда обращается к пастве, разыгрывается сцена Страшного суда.
Самый знаменитый Страшный суд Рима находится в Сикстинской капелле. Сцена представленная здесь весьма немногословна – задействует немного средств выразительности, но по сути ничем не отличается от работы Микеланджело. Но словно только указывает на предстоящее событие, зато перечисляет все основные знаки, которыми необходимо наделять такие композиции.
На троне возвышается крупная фигура Спасителя. На теле его видны стигматы – страшные раны затянулись, но не прошли. Пред ним знакомая группа – деисус – Богородица и Иоанн Креститель предстоят в молении за род человеческий. Вертикаль каждой из рисованных фигур подчеркнута – со стороны Богородицы копьем, которым забавлялась стража, со стороны Иоанна поднят венок страданий. Это знаки так называемых – страстей Христовых. По правую и по левую руку от Иисуса сидят его ученики, но не степенно как обычно, как мы привыкли видеть наших святых отцов, все они будто в волнении. Еще раз хочу обратить ваше внимание на канон изображения - апостола Петра и Павла легко узнать.
Двухцветная лента орнамента вновь служит нам навигацией, уточняет смысл – она отделяет нижний фриз рассказа, от сцены что разыгрывается не на земле…
Над Христом в темном небе летят Ангелы. Один из них трубит – возвещает о Страшном суде, второй же срывает небо. Потрясающее исполнение! Очень трогательно. И это отсылка к Откровению от Иоанна (6:13-14): И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои. И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих…. Звезды – и снова обратите внимание на их конфигурации, словно высыпаются с этого листка и рассыпаны теперь над нашими головами: падут и считающие себя светилами мира, пораженные и сокрушенные событиями того времени… Черное солнце – по мнению отцов церкви, знаменует собой душевный мрак постигнутых гневом Божьим. И нужно помнить, что свиток свивается всегда неожиданно…
Интересно, что до VIII века совершенно не принято было изображать страдания и ужасы, уходить в натурализм даже при изображении страстей Христовых. Картины, которые проходили перед глазами христианина в храме были весьма умозрительны. Дальше вы сами, проживая в городе измученном проказой или ища защиты в церкви во время сечи, могли вполне себе представлять во всех подробностях, развернуто, в деталях – что такое боль и страдания. И потому, чтобы сказать тогда о подвиге мученичества, достаточно было просто обозначить крест. За этим знаком для христианина значилась вся Священная история во всех подробностях и вся его вера.
С течением времени изобразительные описания крестных мук будут становится все правдоподобнее и ужасающее, но теперь – в XIII веке мы обнаруживаем весьма сдержанные по своей «кровожадности» картины.
Если обратить внимание на первую из нижнего ряда слева, если мы опять начнем читать, то снова встретим нашего героя – Константина Великого. Во всей его славе. Он воссидает как правитель, увенчанный короной, на драгоценном троне. И вероятно окружен просителями. Здесь самые слабые – женщины и дети. Младенцы. И один сокрушенный старец. Вполне мирная картинка, которую можно было бы трактовать как Константин Великий – разумный правитель, прислушивается к нуждам незащищенных слоев населения, например. Если только не знать всего ужаса римского предания, когда Константин повелел сделать для себя ванну из крови младенцев, дабы излечиться от болезни. Вспомните хоть одну классическую картину, на которой творится самый невообразимый кошмар и царит отчаинье – спорим, что это будет какое-нибудь из избиений младенцев эпохи барокко или даже классицизма. Здесь даже трагедия весьма церемониальна.
Интересно прослеживать и язык жестов – пальцы у действующих лиц сложены нередко по-разному, средневековый человек разбирал и этот диалог. Достаточно императору пошевелить пальцем – в прямом смысле этого слова… Но некоторые из группы матерей уже развернуты лицом к следующему событию. Картина переносит нас с площади печалей в императорскую спальню.
Здесь на драгоценном ложе почивает властитель Империи. Художнику мало продемонстрировать нам великолепие его постели и степень его защищенности (шесть башен охраняют покой). Здесь присутствует и уже знакомый нам умберллино. Знак высшей светской власти. Это самый главный человек! Нет его главнее. И являются ему во сне два святых – головы их охвачены нимбом… Так начинается то самое великое предприятие – высокие послы снаряжаются в непреступные горы к монаху в удаленной обители, к будущему папе – Сильвестру I.
о! Сны Константина Великого – это отдельная и очень обширная тема. Император принимает христианство перед решительной битвой за Рим. В своем первом сне он видит что в небе над Тибром горит крест. И слышит слова: Сим победишь! С того самого момента, с начала IV века крест становится не просто знаком позорной казни, теперь крест это и знак триумфа.
Впрочем, разгром бездарного полководца Максенция был неменуем. Он не выступил войском навстречу, не занял позиций – не решался до последнего. Словно дождался пока Константин стянет силы. И при приближении честно скажем – узурпатора, вместо того, чтобы подготовится к длительной осаде, а Рим было взять очень непросто, да когда его защищают элитные императорские войска – преоторетанцы, что способны к великим чудесам, к подвигам воинства, - да просто невозможно. Но Максенций выводит этих лучших из лучших из города и выстраивает их шеренгами перед гордом вдоль полноводной реки... Все воинство погибло тогда в русом Тибре, сгинул в его волнах и Максенций.
И пусть споры о том, где крестился Константин, останутся на совести ученых. Была такая ночь, в которую воззвал он к новому богу. И после Константин Великий не только подарил папе Сильвестру дворец на Латеранском холме и предоставил город ему в правление, он передал ему всю Западную империю. Об этом и был рассказ в крошечной капелле Св. Сильвестра при входе в древний монастырь.
Константин - превосходный полководец и решительный политик, создатель Второго Рима – Константинополя, тогда позволил Церкви взять власть по местам – предоставил ей управление. Он был слишком занят – строил новую столицу, выстраивал новое государственное устройство, гонял готов до последних дней жизни и в Совете скромно именовал себя епископом по внешним связям. Так обозначенный на полу капеллы папы Сильвестра крест, это точно крест Константина – Сим победиши!
Интересно еще, что помощью тех программ, которые заказывает лицо высокопоставленное мы многое можем узнать о его убеждениях. По сути это возможность познакомиться с человеком поближе. Не случайно одним из форпостов твердыни - прихожая дома, посвящена указанию важности папства, которое признавали такие авторитеты как Константин Великий, например.
Оратория в честь первого папы Римского Сильвестра, которая и рассказывает эту историю
Подробнее https://inga-ilm.livejournal.com/1999849.html?...
и все-таки про романское искусство :)
2021-04-01 15:32:07