Мы знаем, как выглядели великие писатели, во многом благодаря именно этим картинам и фотографиям. Рассказываем, как создавались портреты литераторов: Бродский читал фотографу стихи на морозе, а Пушкина стали узнавать дамы на улице после того, как его изобразил художник Кипренский.
Этот портрет Чехова получился не сразу
В 1897 году Павел Третьяков заказал молодому художнику Осипу Бразу, ученику Ильи Репина, портрет Антона Чехова. Браз отправился в Мелихово, подмосковную усадьбу писателя. С самого начала работа не задалась: Браз был дотошным мастером, которому для портрета требовался не один сеанс. Однако в то время стояла очень жаркая погода, мешавшая Чехову долго позировать на открытом воздухе — из-за этого процесс затянулся, и Чехов встречался с Бразом с нескрываемым раздражением.
В итоге портрет не понравился ни художнику, ни Чехову, поэтому работа не сохранилась. Тем не менее Браз не остановился на одной попытке. В феврале 1898 года Чехов, уехавший во Францию лечиться от туберкулеза, получил от Браза письмо с предложением повторить прошлогодний опыт. Художник хотел встретиться с писателем летом в Петербурге, но Чехов неожиданно пригласил его в Ниццу. Третьяков оперативно выделил деньги, и уже 14 марта Браз приехал во Францию.
В письме от 23 марта Чехов писал своей подруге, художнице Александре Хотяинцевой:
«Мастерская. Сижу в кресле с зеленой бархатной спинкой. En face. Белый галстук. Говорят, что я и галстук очень похожи. Но выражение, как в прошлом году, такое, точно я нанюхался хрену».
Браз писал портрет больше двух недель и изрядно поднадоел Чехову, который к тому времени уже собирался в Париж. Неизвестно, повлияло ли это на оценку работы художника, однако впоследствии Чехов неоднократно заявлял о том, что второй вариант ему тоже не понравился. В письме сестре Марии он написал: «Что-то есть в нем не мое и нет чего-то моего». Позже писатель, посетив однажды Третьяковку, подошел к своему портрету, постоял перед ним с улыбкой несколько секунд и быстро ушел. Александра Хотяинцева нарисовала по мотивам этой истории известную карикатуру.
На картине Браза заметно, как изменилась внешность Чехова по сравнению с его ранними фотографиями — он стал глубоко задумчивым, печальным, строгим, и это, вероятно, влияние прогрессирующего туберкулеза. В его глазах уже не было «неисчерпаемого источника остроумия и непосредственного веселья», о котором говорил писатель Владимир Короленко.
Произведение Браза осталось единственным прижизненным портретом Чехова. Сегодня работа не входит в основную экспозицию Третьяковской галереи и выставляется, как правило, на мероприятиях, связанных с писателем.
Знаменитый простецкий «рыбацкий свитер» Хемингуэя — на самом деле от Dior
Весной 1957 года канадский фотограф Юсуф Карш отправился на Кубу, чтобы снять Эрнеста Хемингуэя. Съемки проходили в поместье нобелевского лауреата. Однако фотограф поехал туда не сразу, перед началом работы он посетил любимый бар писателя La Floridita — чтобы лучше понять характер своего героя, Карш заказал коктейль дайкири, который обожал Хемингуэй. На следующее утро автор повести «Старик и море» спросил у фотографа, что он будет пить, и Карш, конечно же, попросил дайкири. Ответ Хемингуэя был незамедлительным: «Господи, Карш, в такой час дня!»
По воспоминаниям фотографа, перед знакомством он представлял Хемингуэя похожим на персонажей его романов — сильным, волевым, непобедимым. Вместо этого он увидел человека, у которого «вежливость граничила с застенчивостью». В это время Хемингуэй все еще отходил от травм, полученных в авиакатастрофе в Африке, куда он ездил на сафари. Он, как позже написал Карш, «был жестоко избит жизнью, но казался непобедимым».
Карш сделал множество снимков Хемингуэя, на которых писатель улыбался, но в качестве основного выбрал вариант с серьезным, чуть ли не мрачным выражением лица — и многие подумали, что литератор недружелюбно встретил фотографа. Лишь позже Карш рассказал, что в день съемки Хемингуэй был в хорошем настроении и наслаждался их совместной работой.
На снимке Хемингуэй одет в свитер ручной вязки, или, как его окрестили позже, «свитер рыбака». Он был очень дорогим — от модного дома Dior. Писатель получил его в подарок на день рождения от четвертой жены — Мэри Уэлш.
Снимок мгновенно стал популярным и в результате оказался, пожалуй, самым известным изображением Хемингуэя. Фотография была особенно востребованной у советских поклонников писателя времен 1960-х: иметь этот портрет в своей квартире считалось долгом интеллигентного человека.
Достоевский и его «один из лучших портретов русской школы вообще»
В 1872 году Павел Третьяков попросил Василия Перова сделать портрет Федора Достоевского. Третьяков выбрал именно Перова, поскольку художник высоко ценил творчество Достоевского, особенно роман «Преступление и наказание». В то время писатель работал над «Бесами» и жил с женой в Петербурге — чтобы выполнить заказ, Перов отправился в гости к Достоевским. Подготовительная работа заняла всю зиму и начало весны — Перов встречался с писателем, вел с ним разговоры на разные темы и запоминал его лицо в момент рассуждений. Супруга Достоевского Анна Григорьевна, которая всегда присутствовала на этих сеансах, рассказывала:
«Можно бы сказать, что Перов уловил на портрете „минуту творчества Достоевского“. Такое выражение я много раз примечала в лице Федора Михайловича, когда, бывало, войдешь к нему, заметишь, что он как бы в себя смотрит, и уйдешь, ничего не сказав. Потом узнаешь, что Федор Михайлович так был занят своими мыслями, что не заметил моего прихода и не верит, что я к нему заходила».
О готовности к работе Перов сообщил Третьякову в конце апреля, подчеркнув, что портрет будет значимым произведением не только благодаря образу известного писателя, но и за счет необычного художественного решения. 9 мая 1872 года Перов закончил портрет за семь с половиной часов. Живописец и художественный критик Иван Крамской написал об этом изображении писателя в своей статье:
«Портрет этот не только лучший портрет Перова, но и один из лучших портретов русской школы вообще. В нем все сильные стороны художника налицо: характер, сила выражения, огромный рельеф и, что особенно редко и даже, можно сказать, единственный раз встретилось у Перова, — это колорит».
Когда картина была выставлена в галерее, многие заметили ее сходство с работой «Христос в пустыне» Ивана Крамского. У обоих героев была характерная поза со сцепленными руками. Однако в отличие от Христа писателя как бы отгородили от внешнего мира, и даже стул, на котором он сидит, с трудом можно разглядеть. Что о картине думал сам литератор, неизвестно, но Анна Григорьевна отзывалась о ней так: «Перов сумел подметить самое характерное в лице Достоевского».
Стихи Бродского показались «нытьем» фотографу, сделавшему самый известный его снимок
В декабре 1995 года фотограф Сергей Берменьев предложил Иосифу Бродскому сделать фотосессию в Нью-Йорке. Поэт поставил условие: фото должны быть черно-белыми. Берменьев согласился, поскольку работал, как правило, как раз в этой технике.
Один из лучших друзей Бродского, поэт Евгений Рейн, писал:
«Иосиф на этих кадрах очень разный, то серьезный, сосредоточенный, то увлеченный разговором, есть кадры, на которых он ироничен, есть кадры, где он погружен в себя. Но в этом альбоме есть редчайшие снимки, где Иосиф улыбается, и улыбается счастливо. Могу с уверенностью сказать, что таких запечатленных моментов я не припомню у профессиональных фотографов, снимавших Бродского».
Сам фотограф, вспоминая встречу с Бродским, рассказывал: «Он пришел переполненным. Когда он сам начал читать свои стихи на морозе, мне показалось это каким-то нытьем. Даже не понравился мне сначала. А потом раскрылся в кадре. Ведь главное в фотографии — взгляд, пропитанный самой сутью человека».
Пожалуй, такой взгляд и изображен на культовом снимке, ставшем самым известным в серии. Впоследствии эта фотография использовалась во многих сборниках поэта. А сама фотосессия оказалась последней в жизни Бродского — спустя месяц он умер от инфаркта.
Продолжение материала о портрете Пушкина — здесь
Bookmate Review — такого вы еще не читали!
Подробнее https://bookmatejournal.livejournal.com/134733.ht...