Напомню, в чём суть Странников в Истории (подчёркиваю, в _книжной_ истории, понятие "История" здесь – это мир книги в динамике конкретного текста, это процесс разворачивания читателю создаваемого автором мира).
Странником может быть тот, кто приходит к герою истории, а может быть сам герой истории, который покидает Дом, чтобы приходить к другим.
Для Странника в этом понимании характерно свойство: нести в себе изменение мира. Привносить в устоявшийся мир героев какие-то принципиальные черты Иного. Мы не говорим сейчас о, скажем, Бродягах, тех, кто не имеет Дома в принципе и не меняет своим бродяжничеством других. То есть, мы, конечно, можем представить себе такого героя в вакууме, который "просто скитается". Если он сам по себе, то он "просто бродяга" и всё. Он ничего не меняет в мире. В реальной жизни такие бродяги есть, а в литературе, как правило, любой бродяга автоматически становится Скитальцем, потому что так или иначе воздействует на всех, с кем соприкасается по сюжету.
В этом смысле мне приходят на ум три разных типа Странника. Первый – это Одиссей, который уходит из Дома, переворачивая свой мир. Ну, или Бильбо, например. Второй – это Гэндальф, который приходит к Бильбо, чтобы перевернуть его мир. Третий – это, скажем, Насреддин или Уленшпигель. Два последних персонажа по сути не имеют Дома, для них Дом – это Дорога. И для них нет какого-то особо выделенного героя, на которого они своим странничеством влияют, меняют мир они медленно, почти незаметно, появляясь там и тут в жизнях разных людей, как бы сообщая устоявшемуся свою особую, чуждую для обыденности, энергию.
Так вот. Переходя к "книгам Кристалла и Дороги", мы видим, что крапивинские Странники начинают всё больше тяготеть к тому третьему типу скитальцев, Дом для которых – это сама Дорога. Непокой раньше приходил к герою книги, будил и звал, меняя его мир, теперь же непокой стал самим способом существования. Дом с жёлтым окошком удаляется в бесконечность. Герой несёт его в сердце, как мечту. Даже не ту мечту, которая исполнится. А ту, которая просто должна быть. Раньше герой находил маму – и всё. Теперь герой находит маму – и покидает её, идёт дальше. Вечно открытый финал. Вечность, как она есть.
Мне кажется, больше ни один писатель не проговаривал это так отчётливо, тем более детский. Подобный мотив есть разве что у Туве Янссон, Снусмумрик и хатифнатты, хотя центральный герой и там всё же не решается сам навсегда уйти на Дорогу, он смотрит на Скитальца со стороны или принимает ограниченное участие в путешествии. У Крапивина же чем дальше, тем больше становится ясно, что рано или поздно Лист работы Никкля будет закончен и герой отправится в вечное странствие.
Интересно, что вначале тема странствия была жёстко завязана на конкретные вещи: корабли и самолёты. Воздушные змеи. Эти символы вечного странствия были в книгах Крапивина всегда, начиная с самых ранних рассказов. Герои его книг всегда тянулись к Дороге. Не знаю, осознавал ли сам Крапивин, что у его героев, у всех, не будет Дома в мире никогда? Что их Дом – это странствие? Сознавал ли он, что его Каховский, скажем, никогда не сможет построить тот мир справедливости, к которому стремится, даже не потому, что у него не хватит на это сил, а потому, что предназначение Мальчика-со-шпагой принципиально шире, чем приходить на помощь в качестве Всадника? У Крапивина есть множество второстепенных героев, которые готовы приходить на помощь и бороться за справедливость, но его главный герой всегда больше чем Всадник, он всегда хотя бы немного – Странник. И поэтому будет обязательно связан с Дорогой в нашем, обыденном мире, будет он при этом моряком, лётчиком, археологом, журналистом, всегда его путь – Дорога.
И заканчивая это вступление, напомню в очередной раз о самом ярком персонаже-страннике, Лётчике. Я называю его снова и снова потому, что всё, написанное на тему Дороги после – больше сорока лет творчества! – так или иначе сводится к этому образу Странника, Всадника, Пограничника, Проводника и Хранителя, раскрытому как бы мельком и со стороны – но при этом невероятно полно, если смотреть сейчас, назад, потому что путь Лётчика – это путь всех странников мира.
* * *
Но теперь, собственно, о Кристалле. Цикл, в основном его составе, открывают две книги, и я не хочу сейчас говорить о том, какая вышла первой, потому что на самом деле они действуют параллельно, как бы задавая два главных вектора. Это "Выстрел с монитора" и "Застава на Якорном поле". Тема Странствия в этих книгах впервые выходит на совершенно обособленный уровень. "Выстрел" и начинается со странствия, и в нём сплетаются три линии странников.
Это Пассажир, одна из самых загадочных фигур крапивинского мира, своеобразный "майар", "посланный" Дорогой в наш мир. Тайна Пассажира не в его каких-то особенных свойствах или могуществе, а в соединении несоединимого. Самой что ни на есть серой обыденности, прозаичности, серости скучного мира – и всего самого невероятного, бесконечности пространств и времён. Чем-то он напоминает героя толкиновского "Кузнеца из Большого Вуттона", но фигура Пассажира ещё более таинственна, потому что нам так и не дали прямого ответа на вопрос: кто же он всё-таки есть? Может быть он обыкновенный мелкий клерк, вываливший на подготовленную голову пацана самый что ни на есть мутный бред стареющего фантазёра? Или какой-нибудь повелитель времени, маг и Хранитель, намеренно скрывающий свою силу и власть? Или это – персонифицированная воля автора, существующая над персонажами и обретающая выражение в определённых пересечениях восприятий (проще говоря, наваждение текста, не имеющее конкретной формы, но создающее иллюзию таковой)? Отражение самого автора, вводимое в текст, чтобы придавать Истории нужное течение?
Есть ли у Пассажира реальная власть над Миром и Временем – или всё случившееся оказывается результатом стечения обстоятельств и некоторого внушения? Реально ли всё то, что было рассказано Пассажиром Мальчику? Любой ответ на эти вопросы может быть поставлен под сомнение или признан правильным. Зависит от взгляда. Именно в этой удивительной неопределённости главное очарование книги, она является зародышем, Началом, а истинное Начало всегда предполагает активную многозначность выбора.
В других книгах цикла мы встретим героев, в чём-то подобных Пассажиру, но настолько будоражащего воображение образа уже не будет. Не будет такого соединения пассивного и активного участия в мире, не будет такой отсылки к прежним "пассажирам" книг, наподобие Курганова и его рукописи. Тайна Пассажира – возможно, самое виртуозное наваждение крапивинского мира. Вроде бы близкая, раскрытая – и всё равно остающаяся по ту сторону реальности.
В "Выстреле" Пассажир передаёт свою дорогу Мальчику. Которым сам, возможно, и является. А возможно и нет. Здесь на протяжении всей Истории мы видим, как происходит начало Странствия, как Дорога принимает путника. В "Выстреле" же заключена и одна из лучших вписанных Историй крапивинских книг – История Гальки и Командора. Эти две Истории, вращаясь одна внутри другой, создают сильнейшее поле, энергию, которая разрывает границы реальностей, совмещает миры и времена. Проще всего было бы написать, что рассказ о Гальке и Командоре так меняет самого Мальчика, но это будет неверно, потому что важна не только суть, но форма, в которой происходит переплетение. Чтобы рассказ о судьбе Гальки так подействовал, нужны уникальные сочетания, например, закат над Угличем, песня, памятник и многое другое, незаметное, но важное.
…Но и эта вложенность – ещё не всё. В матрёшке есть и третий слой. История Мадам Валентины, Лотика и… Кристалла. История выращиваемого на подоконнике кристалла, часов, управляющих временем – это коридор в следующий уровень тайны, так и оставшийся едва приоткрытым, уже с отчётливым флером сказочности, такая изнанка Реттерхальма. История мадам Валентины происходит вроде бы в том же мире, что и история Галиена Тукка, но уже создаётся впечатление, что сама Валентина не совсем своя и там, что она пришла откуда-то с ещё более отдалённых пространств, как и сам росток Кристалла, откуда-то из пространств Лехтенстаарна, уже и не сказки, а настоящего мифа, в который превратился мир Лабиринта, мир Дэни…
Понимаете, мир "Выстрела" прямо-таки нашпигован пришельцами из иных слоёв. Соединённость, запутанность этих реальностей так плотна и гармонична, что они образуют единое, сплошное уникальное пространство. Нигде и никогда я не встречал такого сплава реальности, сказки, мифа, наваждения, тайны.
Весь мир "Выстрела", а точнее, все его миры, в процессе вовлечения их в Историю, как бы генерируют "странничество", срывают с мест, приводят в движение самые глубинные силы. К финалу повести создаётся иллюзия, что дорога Павлика пройдена, но это не так, потому что герои так и не нашли свой Дом. Все Дороги только начинаются. Если и есть какое-то ощущение финала, временного обретения покоя, то оно лишь в том, что герои осознали свой путь, предназначение, то есть, по факту, приняли тот факт, что их вечный дом теперь – Дорога.
Забегая вперёд, напишу, что тема Пассажира и Мальчика дальше будет отображена в "Лоцмане", где Пассажир уже более явно становится отражением самого Писателя. А Дорога приобретёт иной смысл, а финалом станет "Синий треугольник", и хотя "Синий треугольник" – это тоже о Странствии, но внутри себя.
* * *
"Застава на Якорном поле" по сравнению с "Выстрелом" на порядок проще. И тема Странников там прозрачнее. Собственно, в "Заставе" тема Странников не главная, там на первый план выступает одно, выделенное путешествие Ёжики. Многослойность Времени также теряет свою роль. Поскольку сейчас разговор не о самой повести, покажу сейчас лишь основные линии Странников в ней. В "Выстреле" есть ещё один любопытный момент: Лотик (Юкки) уходит искать свою названную сестру Вьюшку и сам превращается в такого "маленького странника". Я почему пишу "маленького" – это довольно странный образ, отличный от основного Странника. Лотик как будто бы вовсе и не хочет вечно скитаться по Дороге, цель у него одна, вполне понятна, конечна – найти Сестру и вернуться Домой. Но по ходу того, как разворачиваются сюжеты, мы видим, что его поиски не заканчиваются. Он находит и снова теряет. Встречается и расстаётся. Дорога не заканчивается. В чём же здесь дело? Лотик – вовсе не тот Всадник и не Хранитель, не Командор, он сам по себе не является движителем. Он – "потерянный" и "ищущий потерянное". Его роль – такая причудливая роль Младшего Брата в крапивинской вселенной. Мне кажется, там вообще всё получилось случайно: Крапивин постоянно вводил в свои Истории Младшего, а так же маленьких сестрёнок, одновременно более хрупких, но мудрых и самостоятельных не по годам. Эти маленькие оруженосцы и их сестрёнки оказались на Дороге как будто случайно, автоматически, их затянуло в воронку событиями большого мира. Их место всё-таки дома, несмотря ни на что. В душе у них ещё нет настоящего, "взрослого" Непокоя. И вместе с тем, на Дороге они вполне "свои". Адаптируясь к ней философски и стойко, они взамен получают особого рода "защиту", опасности и невзгоды для них как будто не совсем ещё настоящие, и возникает ощущение, что на Дороге они превращаются в каких-то полусказочных существ, непонятно откуда появляющихся и куда исчезающих.
Ещё один Странник в "Заставе" – это сам Кристалл, точнее, его "модель", Яшка. Но, опять же, при всём размахе замысла – линия Яшки не кажется мне настолько завораживающей, как героев "Выстрела". Разумная "модель мироздания", он достиг цели в вспыхнул в конце концов звездой, но тут мне рассуждать, в общем-то, не о чём, можно просто почитать книгу, здесь всё относительно прозрачно. Интереснее порассуждать про путь Яшки ДО и ПОСЛЕ. Начало Кристалла, о чём я уже упоминал, так и остаётся для читателей загадкой – как именно мадам Валентина сумела вырастить кристалл (скорее всего, из "вечной жемчужины"). Самое же главное, что путь Яшки, его дорога, не заканчивается звёздным существованием, он тоже становится вечным странником уже в другой реальности, реальности "Белого Шарика", возвращаясь к земному (и человеческому) воплощению, увлекая на Дорогу своего друга.
Яшка-Кристалл – это Странник, который учится быть человеком. Существо, имеющее звёздную силу, энергию, отказывающееся от неё, возвращающееся на Землю. Странник, который приходит за своим Спутником. Странник жертвующий не только силой, но практически бесконечной жизнью – взамен обретающий нечто, недоступное пониманию высоких и бессмертных звёзд. Тема эта хорошо раскрыта в "Белом Шарике", хотя принципиально она, конечно, не нова в литературе. Кроме того, странствие Яшки, его перерождение – довольно прозрачно отражает идею перерождений, нового рождения и вспоминания прежних жизней. Но, повторюсь, всё это хотя и ярко, и сильно – но не является основным у Крапивина.
И наконец, в "Заставе" появляется ещё один тип Странников – Пограничники. Это люди, которые живут на стыке пространств. Сами они не особенно много путешествуют, но Дорога пропитала их кровь. Люди, чувствующие границы реальностей – из них потом появятся лоцманы, а пограничные пространства станут Безлюдными. Пограничники, связывающие миры, прокладывающие тропинки, хранящие истории с Той Стороны и помогающие новичкам находить свою дорогу. Отчасти они же – стражи. Пограничники в некотором смысле "новое поколение" Странников, их много и с каждой новой книгой становилось всё больше. Всё чаще и чаще это вроде бы самые обычные дети, построившие игрушечный город на пустыре или собирающиеся по вечерам у костра рассказывать сказки и новости, и просто молчать и слушать ночь. Нам уже не показывают историю каждого из них, это обычные дети, никуда не уходившие и вроде бы ничего особенного ещё не совершившие. Дорога у них внутри.
Подробнее https://alfare.livejournal.com/1039062.html?m...
Пришельцы, Странники, Хранители… Часть 5: Кристалл
2022-03-09 16:44:26