Стал тут перечитывать "Самолёт по имени Серёжка", не писал про эту книгу ни разу, и не перечитывал давно, так уж вышло, и надо бы взяться.
И на первых страницах зацепился за один момент, на первый взгляд незначительный.
Когда Ромка думает о том, как его пугает мысль об интернате. И вот его слова, они очень важные для понимания некоторых вещей становления личности.
"Мне надо, чтобы вокруг были родные стены, которые я люблю до последней трещинки. Чтобы рядом все было привычное, мое. Мой стеллаж с книгами, мой телевизор, мой булькающий и ворчливый кран на кухне, мой пылесос, с которым я управляюсь не хуже мамы. Мой балкон и мой двор за окнами"
Я тут же вспомнил и конфликт Журки с отцом. Помните, когда отец возмущался, мол, воспитали барчука, уселся на книги, кричит - "моё, моё, не дам!" - а тут в дом мебель купить не на что.
Интересное ведь, на самом деле, кажущееся противоречие. Крапивинский герой вырос из дворовых игр, отрядных компаний, где всячески порицались всякие мелкособственнические буржучики. Как не любят крапивинские герои дядек и тёток, облюбовавших общественные участки под свои хозяйские нужды, всех этих "веревочниц", не дающих нормально играть во дворе, бабок, что норовят отстегать крапивой забравшихся в чужой двор любителей приключений; мужиков, захвативших дворы под стоянки авто и конфисковывающих футбольные мячи...
Смотрите, в его книгах всегда соединялось личное, тщательно оберегаемое, пространство - и отрядное. Тоже, кстати, ограждаемое от посторонних "доброжелателей", за что Крапивина не раз упрекали в "элитаризме". Крапивин ведь в этом вот совсем не Макаренко и не Викниксор из "Республики ШКИД". И тут нужен серьёзный разговор, в чём вообще разница между миром человека из системы Макаренко или, например, "ШКИДовцем" и крапивинским героем. И почему мир трудовых колоний и школ для трудных детей и сирот не может быть нормой. Почему законы общежития в общем случае не могут быть так просто применены к гармоничному развитию человека.
У Крапивина в мире ребёнка вообще всегда есть Дом и Мама. Они обычно соединены. Но Дом - это не просто место, где ты защищён. Дом - основа незыблемого личного пространства. У каждого человека должно быть место, пусть совсем крошечное, где он имеет абсолютное право на собственный порядок. Где он может оставить на столе чашку с чаем и, возвратившись спустя год, найдёт её на том же месте. Он должен быть уверен в этом, неважно, насколько эта самая чашка так уж ему необходима. Крошечное Личное - это основа мира. Его не должно быть много, пусть это будет хотя бы угол в комнате, где трогать никому ничего нельзя. Вещный мир мир должен иметь некую минимальную территорию, где ты и только ты являешься хозяином вселенной. Без этой основы мир становится слишком неустойчив. Человек не сможет по-настоящему понять Другого. Возможно, человек даже не сможет по-настоящему полюбить себя. А, как говорят, не полюбив себя, ты не сможешь полюбить и другого.
Смотрите, какое интересное противопоставление странничеству получается. А ведь здесь нет противоречия. Что ты за Странник, если ты никогда и не знал Дома? Если тебе нечего покидать, куда тебе стремиться?
Нет здесь противоречия с конфликтами "Каховских" с захватчиками дворовых территорий. Те захватчики, наверное, сами не чувствуют границ, для них всё, что плохо лежит, может быть прибрано "под себя". Человек, научившийся в детстве выстраивать отношения между личным и общественным, понимающий ценность личного пространства, вряд ли станет цинично посягать на чужое.
В этом смысле герои Крапивина бывают двух типов: те, кто уже научился совмещать личное с общественным, и те, кто пока ещё "застрял" в своём отграниченном маленьком мире. Для кого крошечный уголок стал всем миром.
В основном все книги-то получаются о том, как личный, маленький мир будет взаимодействовать с внешним.
Но непременная черта крапивинского героя - его личный мир всегда имеет большое значение. А с другой стороны - этот личный мир, пространство - всегда открыто для контакта. Это никогда не гимн затворничеству, обособлению. Но непременно взгляд из системы координат, где в начальной точке стоит Дом.
Снова и снова в мемуарных книгах Крапивин возвращается к мотиву Дома, где есть комнатка, печка, игры, которым никто не может помешать. Герой крапивинских книг не представим как человек, выросший в интернате, где ничего нет своего. Мне кажется, на всём своём огромном творческом пути Крапивин так ни разу и не рискнул, не попытался изобразить ребенка, изначально, с младенчества лишённого личного пространства*. Возможно, эта мысль была слишком чудовищной для Крапивина, чтобы даже как-то моделировать подобное. Помните, как в книге Янссон, кажется, "Мемуары Муми-папы", был такой небольшой кусочек с рассказом о жизни потерявшихся малышей. Никакой особенной жестокости, но какая пустота и жуть веет оттуда. Дело ведь не только в том, что у детей не было мамы, но само существование в общем пространстве, принципиально без возможности как-то отделиться в собственном мире даже на час...
Но дальше у Крапивина всегда шла мысль о том, что полный уход от внешнего мира тоже недопустим. Должно быть какое-то соединение личного с общим. Гармония сосуществования двух принципиально разных вселенных.
Посредником между личным и общим у Крапивина был либо Друг, либо Отряд. Такое получалось переходное пространство. И это ведь совершенно естественно. Было бы странно, если бы человек каким-то волшебным образом сразу сливался с огромным миром людей, таких разных и чужих.
Возникает цепочка. "Сильное взаимодействие". Чаще всего у Крапивина "проводником" такого взаимодействия с внешним миром оказывается Друг. Он вырывает тебя из уюта и безопасности отграниченности, показывая, что мир за порогом может быть таким же важным и интересным, как внутри. Показывает, что можно жертвовать собой не потому, что так захотели Другие, а потому, что так хочешь ты.
Наверное, самая первая, яркая и полная модель такого прорыва во внешний мир была показана в "Оруженосце". Володя там человек уже "отрядный", такой немножко как бы прообраз Каховского, без его яростно-яркой, отчаянной обострёности во всём, потому и "отрядом" для Новоселова может быть не "Эспада", а просто самый обычный пионерский лагерь. Внутреннее, личное у Володи не обострено, не показано, у него просто не было ситуаций, не было картин, где это могло бы проявиться. И на другом полюсе - Кашка, человек, у которого его личный мир - огромные пространства пустырей, леса, дом в деревне... На эти пространства пока ещё никто не посягал, но Кашка уже увидел, что одного только личного НЕДОСТАТОЧНО для настоящей жизни. Увидел с помощью Володи. И чуть раньше - с помощью Кости. Возможно, Костя стал для Кашки более важным событием. Возможно, без Кости и встречи с Володей бы не получилось. Ведь именно Костя показал Кашке, что в его большом-маленьком мирке возможны Чужие, и эти Чужие - бродяги и странники - так интересны и важны. Когда Кашка это увидел и почувствовал, он понял, что его собственный личный мир неполноценен без контактов. И Кашка начал встречать поезда и странников.
Также интересен и гармоничен переход от личного к общему в "Мальчике со шпагой". Схема: "герой - проводник - отряд - мир" впервые была полностью отыграна там, но впоследствии часто использовалась в других книгах, в "Колыбельной для брата", в "Бронзовом мальчике"... прорыв от внутреннего к внешнему развивается по примерно одинаковой схеме: вначале герой книги живёт в основном своим личным пространством. Только оно имеет значение. Дальше начинается конфликт: внешний мир пытается вторгнуться в личное пространство, навязать свои законы, разрушить. Герой ощущает себя чужим во внешнем мире, противопоставляет себя ему. И тут появляется Всадник, Друг, Проводник. Который помогает найти герою маленькое сообщество других людей, которые понимают личное и уже сами научились выстраивать общее.
Отряд, да. Невозможно забыть вечера в "Эспаде", на которых ты на самом деле не бывал никогда. Вечера, где в общем-то довольно разные люди могут быть вместе, и вместе им хорошо. Они понимают важное - когда нужно быть вместе. Здесь, кстати, есть один коварный момент. Отряд - это не семья. Не интернат. Отряд - это место, куда ты ПРИХОДИШЬ, не тебя приводят. Это место, куда ты несёшь те частицы своего личного, которые подходят Другим. Но Отряд не может существовать в таком вот идеальном виде непрерывно, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 365 дней в году. Отряд не заменит Дом (поначалу). Отряд учит тебя отдавать себя по максимуму - но в ОПРЕДЕЛЁННЫХ условиях. И из Отряда всегда можно уйти (поначалу). Если окажется, что что-то не так. И эта возможность очень важна. Выбор. Отряд - не личное пространство (вначале). Это тот самый лучший переход между общественным и личным, где человек учится быть важным для других.
Таким образом, Отряд у Крапивина всегда становился промежуточном этапом между личным и общественным пространством. Местом, где соединяется (объединяются) миры. Продолжение маленького мира в большой.
А дальше... Отряд не может существовать в жизни героя всегда. Рано или поздно герою приходится идти ещё дальше, за границу гармоничной общности Отряда. И вот что интересно: "конец Отряда" - катастрофа даже более болезненная, чем одиночество само по себе. Когда рушится Отряд, заменить его нечем. Герои Крапивина переживали потерю Отряда не меньше, чем потерю Друга. В Отряд всегда очень многое вложено. Рано или поздно Отряд становился уже почти настоящим личным пространством. Почти заменял его. Выстроить такое снова, с нуля кажется практически невозможным. И дело не только в ресурсе. Когда рушится Отряд, с ним вместе уходят кусочки твоего личного пространства, которые ты приносил. Отдавал всё своё самое ценное без сожаления, с радостью.
Когда Отряды стали невозможны в этом мире, Крапивин стал писать о Безлюдных (на самом деле очень даже людных) Пространствах. По сути, это перенос идеи Отрядов на новые условия, в иные пространства, в иной дискурс. Сравнивать Отряд и общности Безлюдных Пространств формально нельзя, другие структуры, другие механизмы. Но мотив всё тот же - попытка людей объединиться так, чтобы их внутренние миры не враждовали. Человек не может быть один. Но случается так, что бывает только выбор между одиночеством и полной катастрофой личного. Все книги Крапивина, кажется, решали именно эту проблему, поиска гармоничного движения от себя к другим.
*nil_0 меня поправил, на самом деле в повести "Пироскаф "Дед Мазай" был именно такой герой, не знавший настоящего дома. Я плохо помню эту книгу, к сожалению.
Подробнее https://alfare.livejournal.com/1042384.html?m...
Личное и коллективное в книгах Крапивина
2022-03-27 15:07:20