«Ночь кротов»("La Nuit des Taupes") — спектакль Филиппа Кена. Но если быть точнее, не просто спектакль, а часть перформативный вселенной, в которой кроты мигрируют с места на место, из жанра в жанр, из контекста в контекст.
Та «Ночь кротов», о которой мы сегодня говорим в большей степени, базируется в парижском театре Нантерр-Амандье, премьера состоялась в 2016 году.
«Вокруг этого спектакля задумана инсталляция Welcome to Caveland — путешествующее пространство, спектакль-декорация, заключающее в себя разного рода работы Кена и других художников, дискуссионные и киноклубы, предполагающие участие зрителей. Welcome to Caveland — обратная сторона другого спектакля Филиппа Кена "Swamp Club", в котором практикующие свободные художественные занятия персонажи жили в арт- резиденции на болоте, располагавшемся над шахтой-пещерой». Именно поэтому мы говорим о кротовьей вселенной как о чем-то перформативном и межконтекстном.
Главные герои постановки — семеро кротов, а точнее, существ в огромных меховых костюмах кротов. Они работают(катают комья из грязи), празднуют, рожают и умирают, в общем-то просто живут, и все это с перебивками на рок-концерт, в их же исполнении.
Мы забываем о том, что кроты — это слепые, по своей природе, существа, несмотря на то, что в самом начале нам об этом очень прямо намекает один из них, врезавшись в стену. В следующих действиях кроты ведут себя скорее как зрячие. Они не разговаривают на людском языке, но воспроизводят жизнь, похожую на людскую (или на кротовью?). Можно сказать, что они коммуницируют на языке звуков, этот их язык звуков как будто бы наоборот убирает какую-то потенциальную надстройку смыслов делая действие, возможно, более понятным, чем если бы они действительно разговаривали.
Особенно мы можем об этом говорить в контексте театра абсурда и языка в нем, а точнее цитаты из статьи Эжен Ионеско «Как всегда об авангарде»: «Абсурд проявляется в том, что язык перестает служить средством общения, он не соединяет персонажей, но, напротив, разделяет их. И чем более усердствуют они в говорении, тем разрушительнее это для логики здравого смысла». Именно поэтому отсутствие понятного для людей языка и его интенсивности в этом спектакле только способствует пониманию и кротами друг друга, и кротов зрителем.
Действие происходит в картонной пещере, которая постепенно ими разрушается, и которая, в свою очередь, находится в другой, более масштабной пещере. Нужно заметить, что действие спектакля начинается со странного, неприятного, отпугивающего (в том числе и людей) звука. Когда свет включается более ярко и зрителям становится видно, что находится над пещерой, зритель понимает, что это отпугиватель для кротов, который и заставляет наших героев спуститься в подземелье.
Когда мы говорим о месте действия спектакля Кена, мы говорим о некоторого рода пластической вселенной, с множеством интерпретаций, которые можно в ней найти. Так, это можно связать с аллегорией пещеры Платона (особенно к этому отсылает театр теней в самом конце спектакля) и его критикой искусства как имитации жизни (сюда отлично ложится в доказательство имитация актерами — людьми — жизни кротов, или наоборот?).
Помимо философских концепций, место действия Кена также затрагивает такие контексты как андеграунд, образ убежища как точки сопротивления миру с помощью искусства (один из слоганов, появляющихся в спектакле, — «Refuge, résidence, résistance»), а также исследование ментальных и физических аспектов пещеры, которая «что-то среднее между счастьем от убежища и маленьким адом».
При этом нельзя сказать ,что сам режиссер настаивает на подобных смыслах и интерпретациях, потому как дает достаточно простой комментарий относительно позиционирования его фигуры как политико-концептуалиста: «Я создаю простые миры, в которые зритель может погрузиться", — говорит он — «По крайней мере, я надеюсь на это».
Хотелось бы вернуться к характеристике пещеры в спектакле как «чего-то среднего между счастьем от убежища и маленьким адом» и заметить что на подобных противопоставлениях можно рассматривать практически все составляющие спектакля. Кроты одинаково смешны/приятны и неприятны зрителю. Они одинаково умилительные и пугающие. Их действия и быт одинаково нам знаком и понятен и непригляден и отталкивает. Это такая понятная и привычная вселенная на грани фола, потому как в какой то момент приходит ощущение, что это все и вправду похоже на маленький ад.
Ритм спектакля разгоняется по мере его протекания, приобретая усложненно- революционнное значение: рок-музыки становится все больше, картонная пещера разрисовывается и разрушается, действие переходит в большую пещеру, в которой есть висящая надпись "Welcome to Caveland!». По итогу спектакль заканчивается на пике, но не обрывается на полуслове.
Со зрительской точки зрения, со стороны восприятия, имеет место быть удовольствие от подглядывания за увеличенными в десятки раз животными, в поведении которых все больше узнаются и угадываются собственные, человеческие черты и паттерны поведения, при этом оставляя открытым вопрос аллюзия ли это на жизнь людей, или быть может постгуманистическая повестка об уравнивании и схожести любых видов организмов? Или быть может все таки рассуждение о значении искусства? Мы не знаем ответа на этот вопрос, но «Ночь кротов» остается в нашем сознании приятным знакомством с уникальной кротовьей вселенной, выстроенной режиссером Филиппом Кеном.
Лиза Мовчан 2021
Подробнее https://movchey.livejournal.com/459.html?me...